Текущая ситуация в российской экономике 2019: анализ и среднесрочный прогноз

Ивантер

С большим удовольствием открываю 56-ю сессию нашего семинара.

Мы с вами встречаемся каждые полгода и традиционно даём наше впечатление о состоянии, в котором находится экономика России – как мы преодолеваем проблемы, которые есть. Или наоборот, ставим новые проблемы.

Мы также рассматриваем внешние контуры российской экономики, и прежде всего – возможные взаимоотношения России и Европы.

Надо сказать, что у нас не рутинная экономическая ситуация. А довольно оживлённая. Что оживлено? Что касается самой экономики – она не очень быстро дёргается. А вот дискуссии вокруг экономики ведутся с большим, я бы сказал, темпераментом.

Нельзя сказать, что мы вне этой дискуссии – мы в значительной мере втянуты в эти прения. Но для того, чтобы резониться, надо хотя бы договориться о числах. Жак помнит проблемы роли личности  в истории России. Видимо, это правильно – личности очень сильно влияют на текущую ситуацию. По крайней мере, до того, как был заменён председатель российского статистического агентства, Росстата, обсуждался рост ВВП за 2018 год в пределах 1,8-2%.

Будет доклад Широва, у нас будет возможность задать ему все эти вопросы – он всё время говорил о 2%, а получилось 2,3%. Как же так?

Я думаю, что к этому надо относиться спокойно. От того, 1,2% или 2,3% – ничего же у нас не изменяется, как жили, так и живём. Никуда не делись те проблемы, которые у нас есть. Никуда не делись и те успехи, которых мы достигли.

Конечно, проблема измерений – фундаментальная проблема в нашей специальности. Но не думаю, что надо зацикливаться на этой проблематике. По крайней мере, сегодня уже можно взглянуть на экономику… экономическая политика последних лет сформировала более-менее устойчивое состояние экономики. Про эту устойчивость я и хотел рассказать.

Финансово-экономический блок власти утверждает, что в стране достигнута макроэкономическая стабилизация. Я думаю, что это правда. Но конечно, появляется масса народу, который говорит грубые вещи – а чем эта стабилизация отличается от застоя? Стабилизация обеспечивает низкие темпы инфляции. Можно резониться, правилен ли счёт 2,9%, или 3,4%, но что нет 10% – это точно. Даже 7% нет.

Другой вопрос – это макроэкономический показатель, и он интересен тем, как он посчитан. А когда это становится пропагандистским штампом, это раздражает публику. А публика, которая реагирует на цены соседнего супермаркета, объяснять ей, что это в действительности средние розничные цены в России, от Магадана до Калининграда, от автомобиля до пива…

Но что инфляция сейчас низкая – это факт.

У нас низкий бюджетный дефицит. Вообще говоря, у нас сумасшедший профицит. У нас фантастические для России ЗВР. Почти нет внешних долгов. Резкое снижение государственного долга. Сейчас и корпоративные долги существенно снизились.

У нас относительно устойчивый обменный курс рубля. Если так всё хорошо, то реально что? Реальные доходы населения с 2013 года упали на 10%. Это не основание кричать «Караул!», мы проходили довольно сильные встряски такого типа. Но если в экономике всё стабильно и устойчиво, то в этом смысле и общество должно получить какой-то процент от этого.

Первый вывод заключается в следующем. Катастрофисты, которые предсказывали нам всякие развалы, революции и прочее, они опростоволосились. С другой стороны, стабилизация предполагалась как устойчивая платформа, с которой мы сделаем рывок. Платформа есть? Есть. А где рывок? Было бы крайне неверно утверждать, что наши экономические власти не обеспокоены ситуацией. И не предпринимают меры. Меры предпринимаются.

Это, прежде всего, набор национальных проектов. Конечно, по целям оно соответствует. И проблемы здравоохранения, и проблемы образования,  инфраструктуры… Их 12 1, нацпроектов. Они сформулированы, обозначены общие числовые характеристики на затраты. Рассматривается структура управления этими нацпроектами и контроля над их исполнением.

К примеру, главный контроль передан оппоненту действующего правительства, г-ну Кудрину. Это не общественный деятель, он председатель Счётной палаты РФ, мощной структуры в административном смысле.

Не было и нет попытки сбросить все усилия на регионы, что было раньше неоднократно.

Основное финансирование нацпроектов идёт за счёт федерального центра.

Проблема в чем? В количестве. В количестве ресурсов, которые выделены на исполнение этих проектов. А ресурсов выделено ровно столько, сколько было раньше. Они просто оказались в выражении Широва, переформатированы. Нельзя исключить, что это сделано более качественно, чем было раньше.

У нас в бюджетной системе есть понятие «сдвиг вправо». Это не стремление к национализму. Вот что имеется в виду: если у вас есть задание на 5 лет, и на  эти 5 лет нужно 100 млрд рублей, вы полагаете каждый год тратить по 20 млрд. А потом попадаете в бюджетное управление Минфина, и они говорят: мы против 100 не возражаем.

Чтобы представить себе масштабы этого дела. Если ВВП – 100 трлн, за 7 лет – это 700 трлн. А все нацпроекты за 7 лет – 24 трлн. Т.е. 3% от общей суммы доходов. Нам представляется ,что достичь сколько-нибудь заметного результата за счёт такой суммы – невозможно.

А почему бы не увеличить?

А увеличить мы не можем, потому что мы имеем ту сумму доходов, которую имеем. И здесь – либо мы идём по традиционному коммунистическому подходу, у одних забираем ресурсы и считаем, что лучше знаем, как их использовать. Или мы должны создать другой подход. А никакого другого подхода, как увеличить объёмы, т.е. темпы роста этих доходов – нету.

Конечно, нам очень помогает Европа. У них и 2,3% нет. А у китайцев… нет, про китайцев не надо. В Америке – нищее население… Но 10% реального дохода и мы потеряли.

Цель наша традиционная – мы всегда кого-нибудь догоняем. Первый токарно-винторезный станок, который был сделан в советское время, назывался ДИП – «догнать и перегнать».

Задача стоит – войти в пятерку мировых экономик. Если, на наше счастье, Европа и Америка будут падать, то нам нужно просто падать медленнее. Это принципиально. Вообще, эти игры в догонялки, они не случайны были. Сама смена социального строя была направлена на то, чтобы что-то такое совершить. Мы впереди, и что? Доходы увеличились больше, чем у Жака, и что? Какая радость?

Есть общее мнение, что целеполагание должно быть не в смысле «догнать и перегнать» или куда-то влезть. А просто обеспечить тот уровень и образ жизни, который является образцом для большинства населения. И эти требования к уровню и образу жизни, они формулируются населением вне зависимости от того, что происходит в Европе или Америке. Хотя, я сказал бы, в условиях открытой жизни, могли бы быть и внешние критерии. Однако, нет.

Для наших европейских коллег скажу. Проблема заключается в том, что 2,5% для Европы – это хороший темп. Но 2,5% для России – неприемлемый результат. Очень просто: если бы мы

  1. Имели доход на душу населения – среднеевропейский,
  2. Провели бы диверсификацию российской экономики, перешли бы в структурно-технологическое равновесие,
  3. Привели бы в приемлемый уровень коммунальную и производственную инфраструктуру,

То темп в пределах 3% это был бы идеальный вариант. В этих условиях темп выше 3% уже может ставить под угрозу некое экологическое равновесие, благополучие, и т.д.

Какой вывод напрашивается из этого. Сформировавшиеся инерционные темпы 1,5-2% для России неприемлемы. Мы должны выходить, по крайней мере в ближайшие 10 лет, на темпы 4-5%. Здесь никакой фантастики нет, т.к. базовый уровень достаточно низкий. По европейским меркам, база довольно низкая.

Несколько факторов показывают, что это не фантазия.

  1. Свободные производственные мощности. И наши исследования, и исследования независимых людей, достаточно квалифицированных, говорят следующее. Приемлемый уровень загрузки – 80-85% – мы имеем в ТЭКе. В сырьевом, скажем так, секторе. За пределами ТЭК – это 60-65%. Это не устаревшие мощности, это мощности, которые недавно введены. Будет доклад Широва, он более подробно расскажет. Против этого резонятся, но не все.
  2. Другая проблема – наличие трудовых резервов. Мы видим, что у нас устойчиво низкий уровень безработицы. Мы видим в крупных мегаполисах значительную часть мигрантов, которые заняты низкооплачиваемой работой. Власти говорят: даже если согласиться, что если есть свободные мощности, то кто на них будет работать? Безработица низкая… И женщины рожают не очень интенсивно. Даже если с женщинами договориться, всё равно быстро нарастить рабочую силу не получится.
    Это, с нашей точки зрения, лукавство. Во-первых, в труде у нас есть избыточная занятость на предприятиях. 100%-ная избыточная занятость. Руководитель крупного концерна НЛМК говорил о том, что у него порядка 1000 человек можно уволить: «Я их увольняю, но у них есть семья, и я сваливаю на губернатора 3-4 тыс. человек, которых надо как-то содержать. Какие могут быть потом отношения с губернатором…». Т.е. по социальным критериям нет возможности уволить людей.
    Во-вторых, это низкая зарплата. Она не стимулирует избавление от избыточной рабочей силы. С другой стороны, недостаточная организация труда. А нет смысла улучшать организацию, если невозможно уволить людей. Наконец, значительная часть людей работает в жанре низкоквалифицированного труда.
    Занятость неэластична по отношению к объёму производства. Это более-менее стабильная занятость. С этой точки зрения, дискуссия по поводу производительности труда – она дурацкая. Производительность труда мгновенно растёт, если растёт выпуск.
    В действительности, резервы свободной рабочей силы есть, но их нужно организовать.
  3. Более интенсивное использование возможностей сырьевого сектора. Довольно много есть работ о том, что потребность в сырье завтра упадёт и неизвестно, что будет. Проблема сырьевого проклятия… В действительности, спрос на энергию довольно высокий и устойчивый. Несмотря на наши непростые отношения с нашей соседкой Украиной, экспорт газа через Украину принял рекордные размеры. Потому что про потепление климата – это к Порфирьеву, но сейчас зима и надо топить. Бывают и морозы. В этом смысле, есть один парадокс. Мы заключаем всякие сделки, типа ОПЕК , о поддержании уровня цен за счёт снижения добычи. Вообще говоря, есть позиция, даже аргументированная, что для России 45 долларов за баррель – хорошая цена. И спрос есть. Короче, возможности нашего ТЭКа довольно существенные. Но в отличие от обрабатывающей промышленности, там нет масштабных свободных мощностей, там надо инвестировать. Нужно также иметь в виду, что продукт сырьевой отрасли – он довольно простой, по сравнению с айфоном. Но для того, чтобы добыть эту простую продукцию, требуются очень высокие технологии. Это высокотехнологичная отрасль. Она работает не в Чечне, где втыкаешь палку в землю и течёт нефть.
Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Point24h.ru - помощь 24 часа
Adblock detector